Институт Устойчивых Инноваций

Теоретико-философские и методологические основы научной школы

Социокультурный подход к управлению природоохранной деятельностью развивает теорию устойчивого развития, и в его основе — стремление избежать глобального экологического кризиса, а также осознание необходимости опираться на культурные традиции народов при выборе методов природоохранного регулирования. Именно угрозой глобального экологического кризиса обусловлена концентрация внимания на переходных состояниях антропо-природных геосистем [1]; точнее, на обеспечении устойчивости их перехода от ранее относительно равновесного состояния к новому. Иными словами, в современном динамичном мире устойчивость все чаще рассматривается не столько как стабильность, сколько как способность систем к выживанию, адаптации и развитию в условиях непредвиденных изменений, и даже катастрофических событий. Достижение новой стабильности требует инноваций, качественного прогнозирования и новых эффективных партнерских отношений между корпорациями, правительствами, территориальными сообществами и другими группами интересов.

Такой подход к пониманию устойчивого развития (не столько в понимании «sustainability», сколько «resilience») применительно к антропоприродным геосистемам всех уровней территориальной организации в условиях осознания опасности глобального экологического кризиса представляет собой сложнейшую философскую проблему. Здесь этика сохранения жизни приобретает глубинный сущностный смысл, в каком его понимали Кант, Фихте, Гегель, и особенно Шеллинг, и предполагает отказ от резкого противопоставления субъекта и объекта [2]. Человек, с одной стороны, порожден природой и тем самым непременно оказывается ее частью. С другой стороны, человек — единственное существо, способное постигать принципы как собственного существования и развития, так и природы. Эта двойственность, как отмечал Шеллинг, и составляет сложнейшую загадку любой теории отношений природы и человека. С.Н. Булгаков называл именно Шеллинга «философом природы и объективной действительности» [3]. С позиций теории устойчивого развития сегодня важны две глубокие и жизненные идеи, выдвинутые Шеллингом: (1) тождество субъекта и объекта в их динамичном развитии и (2) понимание природы как живого развивающегося организма.

С позиций теории устойчивого развития представляется актуальным, что субъект-объектная логика натурфилософии Шеллинга, независимо от процесса саморазвития Человека, наделяет Природу собственным достоинством. Тем самым она представляет собой нечто исполненное смысла, в чем соединяются истинное, доброе и прекрасное, поэтому человек обязан почитать и любить ее как образ абсолюта, а не как собственную конструкцию. Такой философско-методологический подход позволяет глубже понять и по-новому осмыслить творческое наследие Э. Леруа, П. Тайара де Шардена, В.И. Вернадского, Э. Бауэра, Н.Н. Моисеева, П.Г. Кузнецова и др. Для исследования проблем взаимодействия этики и экономики с позиций регулирования природоохранной деятельности нами применяются подходы этической экономии П. Козловски. В философско-методологическом осмыслении устойчивого развития, его гуманистической сущности значительное внимание уделяется взглядам С.Н. Булгакова, а в аспекте философии экологического кризиса — разработкам Х. Йонаса и В. Хесле, особенно при обосновании императива «ответственного поведения».

При субъект-объектном подходе Шеллинга изменяется восприятие самой сущности природы: не только как объектов природного происхождения и природных ресурсов, но и в ее «целостности». Отметим, что к концу ХХ века природа как «целостность» была существенно переосмыслена в феноменологической философии и социологии рациональности природопользования. Именно феноменологическое понимание природы, новое осмысление базового отличия между природой как конститутивным элементом «жизненного мира» и природой как природно-ресурсным комплексом позволило в методологическом отношении шире использовать подходы поведенческой географии Д. Голда, а также Г. Уайта, дополненные идеями Ф. Броделя, А.Г. Франка и французской школы географии человека, в основном П. Клаваля.

Современная философская мысль все более склоняется к убежденности в многообразии форм рациональности. В соответствии с концепцией единства рациональностей, научная, религиозная и другие рациональности не альтернативы, но грани единого и многоликого разума. Такая философско-методологическая позиция не позволяет считать человека существом, случайно «выпавшим» из окружающей природы и даже ставшим ее природным врагом (как, например, в теории биоцентрического изоляционизма). Мы исходим из того, что стремление к выживанию свойственно большинству людей, и они способны самостоятельно принимать экологически обоснованные решения при наличии доступа к информации, хотя стереотипы поведения могут существенно ограничивать диапазон выбора решений. Понимание генезиса и динамики процесса принятия решений в природоохранной сфере, социокультурной обусловленности формальных и неформальных природооохранных ограничений и регламентаций представляет собой важнейшую современную задачу повышения результативности природоохранной деятельности и стратегического территориального планирования на устойчивой основе.

В своих исследованиях Институт «Кадастр» использует поведенческую модель человека ответственного, поскольку это позволяет понять и обосновать саму базовую мотивацию природоохранной деятельности. Выбранная модель человека предполагает соответствующее изменение понятийного аппарата — смещение акцентов в трактовке базовых понятий, таких как работа, стимул, оценка, в сторону ценностных аспектов. Наряду с важностью категории ответственности признается частичная рациональность поведения индивидуумов. Мы исходим из того, что весьма опасны как излишняя вера в абсолютную истинность естественнонаучных знаний и технические возможности Человечества, так и ориентация исключительно на понятие счастья человека, которое во многом субъективно. Наличие дуализма между ответственным поведением как основой природоохранной мотивации деятельности и признанием частичной рациональности поведения индивидуумов требует разработки специальных механизмов управления — задачи, которая не решена в полном объеме нигде в мире (и, очевидно, не может быть полностью решена в принципе).

Ответственное поведение за жизнь настоящих и будущих поколений целеориентировано на предотвращение глобальной экологической угрозы и предполагает снижение экологических рисков и предупреждение конфликтов в природопользовании с минимальными издержками. Более того, сама разработка и реализация подходов к обеспечению устойчивого развития тесно связана с выявлением возможностей и пределов установления ограничений и регламентаций развития социоприродных и техногенных систем, а также целенаправленного воздействия на эти системы как реакцию на возрастающие в техногенном обществе риски развития. Многочисленные исследования, в первую очередь У. Бека [4], показывают, что в последние десятилетия наблюдается значительное увеличение масштабов производства рисков, в том числе и экологических [5]. Растущие риски предполагают изменение как общего тренда развития стран и регионов, так и подходов к природоохранному управлению, которое рассматривается в контексте рефлексии и реакции общества в целом или его отдельных институтов на производство, распространение и «потребление» экологических рисков.

Поскольку пространственность — одно из фундаментальных измерений человеческого бытия, структурирующее мировоззрение, картину мира и деятельность человека, можно говорить о формировании на всех уровнях территориальной организации в явной или неявной форме пространства рисков, в том числе экологических, которое по своей сути есть географическое пространство, рассматриваемое в терминах рискологии и различающееся территориальными характеристиками, так как оно представляет собой совокупность отношений между географическими объектами, расположенными на конкретной территории и развивающимися во времени [6]. Человек существует в институциональной среде — в реальном мире, полном риска и неопределенности. Институциональная природоохранная среда может быть представлена как совокупность основополагающих мировоззренческих установок, социальных норм и юридических правил, которые образуют базис территориальных систем природоохранных ограничений и регламентаций индивидуального выбора.

Рефлексия на экологические риски проявляется в виде институционального установления природоохранных регламентаций и ограничений. Природоохранные институты ограничивают или регламентируют природопользование; их воплощение в практику природоохранного управления снижает уровень неопределенности экологических последствий хозяйственной деятельности. Природоохранные институты, возникающие в результате поведенческой реакции людей на реальные или вымышленные угрозы их безопасности, не только зависят от характера самого источника опасности, но и в значительной мере определяются особенностями восприятия рисков лицами, принимающими решения, — реальными распорядителями ресурсов.

При изучении природоохранных институтов и организаций нами в соответствии с принятым философским теоретическим подходом развивается методология неоинституционального анализа Р. Коуза и Д. Норта, с акцентом на выявление и анализ социокультурно обусловленного диапазона выбора приемлемых решений реальными распорядителями природных ресурсов и экосистемных благ. Институциональный анализ в природоохранной сфере получил импульс с появлением новых методических подходов: теории зависимости от пройденного пути «Path Dependency» и «QWERTY»-эффекта; полезными также являются теоретические разработки «институциональных ловушек». Институциональные исследования, как показывает опыт Института «Кадастр», позволяют определить возможный социокультурно обусловленный диапазон институциональных изменений в природоохранной сфере; дают возможность объяснить различные траектории развития природоохранного управления, определить ограничения заимствования опыта других народов применительно к специфике конкретных территорий.

Понять динамику изменений неформальных и формальных институтов позволяет анализ широко понимаемых географических особенностей территорий. Поэтому в фокусе институциональных исследований Института «Кадастр» находится не столько институциональная среда, ограничивающая и регулирующая негативные экологические воздействия, сколько состояние, динамика, структура и особенности институционального природоохранного пространства как важнейшей составной части географического пространства [7]. Следует отметить, что институциональное пространство активно исследуется в социологии, поскольку рассматривается в качестве формы существования социального пространства, которое рассматривается в работах как зарубежных, так и отечественных исследователей: первым концептуально представил социальное пространство П. Сорокин; большой вклад в развитие данной категории внес П. Бурдье.

Институциональное пространство регулирует устойчивость и упорядоченность развития территорий с экологических позиций, а также природоохранную деятельность природопользователей. Как отмечали К. Поланьи и Д. Норт, под воздействием социальных, культурных, экономических и иных факторов складываются и развиваются институциональные территориальные матрицы [8]. Природоохранные институты в рамках территориальных матриц постоянно изменяются, взаимодействуя друг с другом.

Природоохранная деятельность на основе подходов устойчивого развития предполагает потребность в новой социальности, которая, не ущемляя личностную и групповую автономию, сочетала бы ее с социальным долгом и понятием социального блага [9]. Это связано с теоретическим обоснованием повышения внимания к различного типа обществам в решении сложных экологических проблем месторазвития, а также разработки методов природоохранного территориального регулирования при решении таких проблем за счет обеспечения результативной горизонтальной координации организаций и индивидуумов.

В этом аспекте в своих исследованиях Институт «Кадастр» использует идеи социальной экономики, и особенно теории «отзывчивого коммунитаризма» (responsive communitarians [10]) А. Этциони, который подвергает критике ряд базовых положений либеральной общественной мысли, не отвечающей потребностям современного этапа общественного развития, а именно, тезисы о самодостаточности рынка и о неограниченной индивидуальной свободе. Он исходит из того, что сообщество людей, организованное должным образом, имеет большое значение для устойчивого развития общества и охраны окружающей среды, увязывая права личности и права предпринимателей с социальной ответственностью и допуская их ограничение в тех случаях, когда они предоставляются обществом и реализуются за счет государства.

Природоохранное управление на устойчивой основе в понимании повышения жизнестойкости и снижения уязвимости природно-антропогенных геосистем неотделимо от регулирования и профилактики конфликтов. В этом аспекте мы, применительно к своей сфере исследования, в значительной степени опираемся на социологию конфликта А.Г. Здравомыслова, развивающего в России подходы Л. Козера, Р. Дарендорфа и других представителей этого направления, для которых конфликт — одна из форм социального взаимодействия, как процесс, который при определенных условиях может иметь для «социального организма» не только деструктивные, но и конструктивные (интегративные) последствия. При этом, в противовес другим социологам, Л. Козер ставил перед собой задачу определить условия, при которых последствия конфликта могут быть либо негативными, либо позитивными.

Применительно к социальному конфликту в сфере природопользования неравенство в социальном положении означает неодинаковый доступ индивидов, социальных групп или сообществ людей к ресурсам развития. Поэтому в определение природы конфликта включается и проблема ресурсов как средств достижения целей развития. В природоохранной сфере наиболее распространены конфликты, возникающие в результате рассогласования природоохранных целей разных уровней территориальной организации, этнические конфликты, связанные с доступом к пользованию природными ресурсами и экосистемными услугами, конфликты микроуровня, обусловленные различиями мотивации индивидуумов, локальных сообществ и основных распорядителей ресурсов.

Для их профилактики, снижения напряженности и, тем более, получения позитивного результата, по нашему мнению, целесообразно применять специальные, разрабатываемые Институтом «Кадастр» социокультурно обусловленные механизмы инструментального регулирования, к которым относятся: выявление и формализация социокультурного стержня развития территорий; определение и институционализация приоритетных природоохранных целей (на основе консенсуса заинтересованных групп); соблюдение баланса правомочий распорядителей ресурсов и основных заинтересованных групп в ходе природоохранных институциональных изменений; согласование целей природоохранной деятельности различных уровней территориальной организации; совместное использование власти на территориях с многонациональным населением; согласование интересов индивидуумов и локальных сообществ в природоохранной сфере через стимулирование развития территориального общественного самоуправления.

Очевидно, что социокультурная методология управления природоохранной деятельностью предполагает соответствующее информационное обеспечение. В научных и аналитических работах Института в соответствии с принятым философско-методологическим подходом гуманизации природоохранной деятельности внимание уделяется уточнению содержания и расширению перечня показателей устойчивого развития, экологических показателей и показателей «зеленой» экономики. В первую очередь речь идет о развитии системы эколого-экономического учета (СЭЭУ), спутниковой к системе национальных счетов (СНС). Их применение в географических исследованиях позволяет выявить ранее не фиксируемые процессы развития территорий, в т.ч. социально опасной истощимости природных ресурсов и экосистемных услуг.

Новым направлением исследований Института стали социокультурные измерения институционального природоохранного пространства. Это связано с появлением инструментария этнометрики, который позволяет хотя бы укрупненно измерять влияние социокультурных факторов на развитие институциональных систем в соответствии с уницифированными индексами, углубляя представления об исторических предпосылках и культурных основах развития. Использование социокультурных индексов позволяет априорно оценивать конкретную культуру как фактор, задающий тренд развития и ограничивающий выбор приемлемых вариантов решений по институциональным или организационным изменениям в природоохранной сфере. На настоящий момент наиболее проработана в методологическом плане группа индексов Г. Хофстеде, которые позволяют оценивать поведение социальных групп по ряду факторов: дистанцированность по отношению к власти, стремление к избеганию неопределенности, мотивация по шкале «индивидуализм—коллективизм», стиль принятия решений по шкале «маскулинность—фемининность», пролонгированность целевой ориентации во времени, предпочтения по шкале «снисходительность против самоограничений». Применительно к сфере природопользования данная шкала дополняется индексом, характеризующим стабильность прав собственности на природные ресурсы и объекты [11].

В прикладном аспекте применение социокультурных индексов позволяет (1) уточнить социокультурные факторы, от которых зависит результативность применения тех или иных природоохранных институтов в конкретных обществах; (2) выявить, с использованием количественных методов факторного анализа, в сопоставимых показателях, влияние культур на экологическую устойчивость; (3) определить диапазон выбора приемлемых решений в сфере природопользования, а также пределов природоохранных ограничений и регламентаций развития социоприродных систем, обусловленных ценностными установками, доминирующими в том или ином обществе. При этом важно учитывать, что социокультурные индексы не являются вечными, хотя и изменяются весьма медленно. По нашему мнению, этнометрические исследования применительно к экологической устойчивости и природоохранной деятельности, предполагающие регулярное, по сути мониторинговое, измерение социокультурных индексов, должны быть включены в методологию программно-целевого природоохранного управления на всех уровнях территориальной организации.

* * *

Таким образом, социокультурная методология управления природоохранной деятельностью обеспечивает соблюдение природоохранных ограничений и регламентаций за счет территориальной рационализации институционального пространства с позиций обеспечения устойчивого развития территорий. Она нацелена на стимулирование инновационной активности в природоохранной сфере и сокращение экономических и социальных издержек решения природоохранных проблем. Она предполагает особый акцент на комплексное стимулирование природоохранной мотивации людей и их сообществ с целью сближения общественных и частных интересов в природоохранной деятельности. Соблюдение природоохранных ограничений и регламентаций обеспечивается за счет (1) повышения внимания к поведенческим предпочтениям индивидуумов, (2) территориальной рационализации применения унифицированных и социокультурно обусловленных природоохранных институтов и (3) сокращения экономических и социальных издержек решения природоохранных проблем. Принципиально важно, что такая методология предоставляет новые возможности для изучения различных аспектов охраны окружающей среды и рационального природопользования, например, взаимодействия центра и регионов, становления местного самоуправления, институционального решения проблем трансграничного переноса, экологической оценки локальных последствий глобальных климатических изменений. Ее инструментарий весьма актуален в снижении интенсивности и предотвращении конфликтов в сфере природопользования.

[1] Сочава Б.В. Введение в учение о геосистемах. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1978. 319 с.

[2] Актуальность этой мысли, наиболее полно высказанной и развитой Шеллингом, для понимания причин экологического кризиса особо подчеркивает Г. Иммлер — один из ведущих специалистов Германии в области управления природопользованием.

[3] Булгаков С.Н. Философия хозяйства / отв. ред. О. Платонов. М.: Институт русской цивилизации, 2009. 464 с.

[4] Beck U. Risk Society. Towards a New Modernity. L., 1992; Idem. Ecological Politics in the Age of Risk. Cambridge, 1994; Reflexive Modernization. Politics, Tradition and Aesthetics in Modern Social Order / Ed. U.Beck, A.Giddens, L.Scott. Stanford, 1994; Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge, 1992; Luhmann N. Risk: a Sociological Theory. N.Y., 1993; Яницкий О.Н. Модернизация в России в свете концепции «общества риска» // Куда идет Россия?.. Общее и особенное в современном развитии. Вып. 4 / под общей редакцией Т.И. Заславской. М., 1997. С. 37-48; Он же. Экологическая политика в «обществе всеобщего риска» // Евразия. Природа и люди. 1997. № 2-3. С. 2-6.

[5] Под экологическим риском понимается вероятность наступления события, имеющего неблагоприятные последствия для природной среды и вызванного негативным воздействием хозяйственной и иной деятельности, чрезвычайными ситуациями природного и техногенного характера (Фоменко Г.А. Развитие природоохранных институтов как риск-рефлексия // Проблемы региональной экологии. 2011. № 2. С.86-91).

[6] Природоохранные институты в современной России / науч. ред. Г.А. Фоменко. М.: Наука, 2010. 447 с.

[7] Фоменко Г.А. Управление природоохранной деятельностью: Основы социокультурной методологии. М.: Наука, 2004. 390 с.

[8] К. Поланьи полагал, что институциональная матрица направляет экономические отношения между людьми и определяет место экономики в обществе, она задает социальные источники прав и обязанностей, которые санкционируют движение благ и индивидуумов при входе в экономический процесс, внутри него и на выходе. По определению Д. Норта, институциональная матрица общества представляет собой свойственную ему базисную структуру прав собственности и политическую систему. При этом и К. Поланьи, и Д. Норт полагают, что каждое общество имеет конкретную, свойственную только ему институциональную матрицу.

[9] По нашему мнению, между неоинституционализмом и социоэкономикой, методологии которых в наибольшей степени отвечают потребностям природоохранного управления, не только нет явного антагонизма, но и наблюдается ряд позиций возможного нового синтеза. Если неоинституциональная экономика ориентирована на понимание природы институтов (включая социальные и культурные аспекты), то социоэкономика стремится разработать альтернативную теорию стимулов, в особенности категории ценности работы, которая глубоко укоренена в культуре (работа людей мотивируется множеством стимулов — психологических, социальных, культурных так же, как и экономических).

[10] от англ. community — община, сообщество.

[11] Фоменко Г.А. Социокультурное измерение развития природоохранных институтов. Ярославль: АНО НИПИ «Кадастр», 2014. 96 с.