Для повышения результативности управления в любой культуре следует найти ответ на вопрос: какие системы взглядов нужно понять, прежде чем рассчитывать на успех, ибо любая деятельность людей, в том числе и природоохранная, непосредственно зависит от их мотивации, от того, во что они верят; убеждения же людей, в свою очередь, зависят от культурно окрашенного видения себя и окружающего мира. Следует отметить, что о различиях между культурными стереотипами разных народов, влияющими на формирование и развитие институциональных систем, известно с глубокой древности. Ярким примером исследований национальной ментальности на качественном уровне являются работы отечественных мыслителей начала ХХ века, которые занимались проблемой «характера русского народа», прежде всего, представителей русской послереволюционной эмиграции — Н.А. Бердяева, Н.О. Лосского, И.А. Ильина, С.Н. Булгакова, Г.П. Федотова и др.
Тем не менее, в условиях экономической глобализации роль и значение социокультурной основы природоохранного управления недооценивается. Основное внимание уделяется широкому распространению унифицированных природоохранных институтов, свойственных наиболее экономически развитым странам, доминирующим в мировой экономике [1]. Как справедливо заметил Дж. Тобин «...к сожалению, профессиональные западные советники по управлению переходом посткоммунистических государств к рыночному капитализму — экономисты, финансисты, руководители бизнеса, политики — способствовали появлению ложных ожиданий... Они упускали из вида, что весьма сложные структуры законов, институтов и обычаев, которые веками формировались в капиталистических странах, суть важнейшие устои современных рыночных систем [2]. Последнее особенно существенно, поскольку в инструментальном плане управление природоохранной деятельностью в каждой стране зависит не только от понимания важности установления экологических ограничений и регламентаций развития институциональных территориальных систем, но и от культурных кодов, ограничивающих диапазон выбора приемлемых решений, даже несмотря на существенно расширившиеся возможности получения новой информации (интернет и т.п.). Не случайно культурная обусловленность проблем развития привлекает повышенное внимание, в частности, в контексте разработки теории устойчивого развития. Так, на крупнейшем в истории Саммите ООН «Рио+20» в 2012 году была признана неизбежность многообразия (прежде всего культурного — авт.) подходов в рамках единого для планеты мейнстрима (mainstream) развития [3]; в соответствии с этим была актуализирована разработка глобальных принципов и целей устойчивого развития [4].
Мы исходим из того, что природоохранные институты имеют ценностно-нормативные основания, обусловленные системой ценностей и убеждений, свойственной конкретной культуре, и поэтому все модели природоохранного управления являются результатом социального и культурного развития. Так, в конце XX века в ряде европейских стран стало неприличным украшать жилища шкурами животных. Основным механизмом институционализации экологической этической мотивации являются экологические моральные кодексы, которые играют важную роль при выборе целей и линий поведения природопользователей.
В наибольшей степени для изучения природоохранных институтов подходит неоинституциональная теория. Такой подход при исследовании трендов и ограничений развития в системе «Человек — Общество — Природа» предполагает повышенное внимание к социокультурным особенностям территорий. Он получил распространение еще в работах Т. Веблена, Дж. Коммонса, У. Ростоу и др., а затем, с
В России системное применение неоинституционального подхода к анализу состояния окружающей среды и использования природных ресурсов, к определению на этой основе эффективных механизмов природно-ресурсного управления впервые начато исследованиями Г.А. Фоменко [6]; в дальнейшем развитие работ в данном направлении осуществлялось в ходе ряда исследовательских проектов [7].
В своих исследованиях мы исходим из того, что природоохранные институты, возникающие в результате поведенческой реакции людей (риск-рефлексия) на реальные или вымышленные угрозы их безопасности, непосредственно зависят не только от характера самого источника опасности, но и от географических условий конкретных территорий и, прежде всего, от особенностей социальной и культурной среды; от наличия информации для принятия решений реальными распорядителями ресурсов, а также от наличия и характера диапазона выбора ими решений в природопользовании [8]. Поэтому ученые Института значительное внимание уделяют творческому наследию В.П. Семенова-Тян-Шанского, Р.М. Кабо и др. В аспекте комплексного природопользования развиваются подходы А.А. Минца, Г.А. Приваловской, В.А. Пуляркина, Ю.Г. Липеца, А.А. Тишкова, а также представителей сибирской школы В.Б. Сочавы (учение о геосистемах), К.П. Космачева и Б.В. Пояркова, институциональных экономистов А.А. Аузана, А.Е. Шаститко и др. При изучении социокультурной основы современного природоохранного управления в России мы в значительной степени опираемся на труды А.С. Ахизера, Д.Е. Фурмана, И.Г. Яковенко и др.
Применение неоинституционального подхода к исследованию развития территориальных систем природоохранного управления позволило нам сформулировать ряд концептуальных положений социокультурной методологии управления природоохранной деятельностью. Во—первых, природоохранные институты не являются обособленной системой управления, а представляют собой часть территориальных институциональных и организационных систем с едиными базовыми институциональными матрицами. Скорость изменений постоянно нарастает [9], в том числе и за счет расширения институциональной колеи (несмотря на инерционность этого процесса). Во-вторых, управление природоохранной деятельностью в современных условиях должно сталь более гибким, чувствительным к региональным и местным условиям. Этот предполагает необходимость поддержания оптимального соотношения природоохранных универсальных и социокультурно обусловленных институтов с подчеркнуто внимательным отношением к моральным ограничениям и приоритетам, обусловленным культурными традициями и социальными условиями. В-третьих, принятие целей устойчивого развития на глобальном уровне (Саммит ООН «Рио+20»), тенденции экономической глобализации, предполагают расширение применения универсальных, единых для всей страны, природоохранных институтов. Сама возможность и эффективность импортирования природоохранных институтов решающим образом зависят от социокультурных особенностей стран и регионов. В-четвертых, по мере ускорения процессов перехода наиболее экономически развитых стран к новой экономике нарастает потребность в регионализации управления природоохранной деятельностью. Широко понимаемые географические условия территорий являются основой применения природоохранных институтов (неформальных и формальных). В-пятых, социокультурные особенности воздействуют на изменение природоохранных институтов через экологическую этику, определяющую моральные природоохранные регламентации и ограничения, рефлексию индивидуумов и локальных сообществ на экологические риски, а также через ценообразование в природопользовании. В-шестых, учет социокультурных особенностей территорий в наибольшей степени актуален для профилактики и снижения интенсивности конфликтов в сфере природопользования; для этого необходимо применение специальной группы механизмов инструментального регулирования.
Между тем, следует признать, что до настоящего времени остаются недостаточно изученными вопросы, связанные с определением места и роли природоохранных институтов в территориальных институциональных системах, выявлением и формализацией социокультурных ограничений институциональных природоохранных изменений, изучением состояния и динамика природоохранного институционального пространства. Такая ситуация связана как с новизной и междисциплинарностью исследуемой проблемы, так и с тем, что в управлении природоохранной деятельностью сегодня наметились существенные изменения. Как справедливо отмечала Г.А. Приваловская [10], на современном этапе социально-экономического развития в обществе осознается необходимость замещения ресурсно-сырьевой парадигмы природопользования экосистемной, основанной на положении о приоритете устойчивости биосферы как исходной позиции в организации той сферы хозяйственной деятельности, которая связана с использованием ресурсов природной среды. Для России в условиях выраженной сырьевой направленности экономики проблема смены ресурсно-сырьевой парадигмы на экосистемную как никогда актуальна. Так, по нашему мнению, популярная сегодня концепция жизненного цикла, поддержанная подавляющим большинством стран мира в Декларации «Рио +20» (п.218), в значительной степени развивает концепцию ресурсных циклов И.В. Комара [11], а концепция территориальных сочетаний природных ресурсов А.А. Минца может существенно обогатить подход системы эколого-экономического учета (СЭЭУ) — спутниковой к системе национальных счетов (СНС).
Важным шагом в развитии данного направления исследований стало дополнение неоинституционального подхода к анализу развития природоохранных институтов эволюционным подходом. Это позволило с новых позиций подойти к изучению развития территориальных природоохранных систем в их историческом контексте, к выявлению возможностей и пределов институциональных заимствований. Так, были выявлены основные институциональные переходы в истории природоохранного управления в России [12], определено, что в нашей стране многие унаследованные из истории природоохранные институты неожиданным образом переплетаются с механизмами, импортированными из институциональной практики зарубежных стран различных эпох [13].
Несомненный интерес представляют результаты исследования возможностей и путей типизации территорий с позиций социокультурно обусловленных институциональных ограничений диапазона выбора решений в природоохранной сфере. Развивая взгляды Эрнандо де Сото применительно к России [14], можно выделить несколько относительно процветающих центров, где сконцентрированы основные финансовые ресурсы. Здесь есть ростки постиндустриального мира, функционируют компании, которые особое внимание уделяют соблюдению формальных норм и правил. Это территории «ускоренной модернизации», где много носителей «модернизационной» модели поведения, и где унифицированные природоохранные институты с минимальными издержками имплантируются в существующие институциональные системы и эффективно взаимодействуют с социокультурно обусловленными институтами, при относительно незначительной роли специфических, прежде всего, неформальных правил. Повышенные, относительно других регионов, требования к качеству жизни значительной части населения формируют запросы к экологическому благополучию, что не только способствует ужесточению природоохранных ограничений, но и стимулирует соблюдение установленных нормативов. Этим, в частности, объясняется усилившаяся тенденция вывода грязных производств с территории крупных мегаполисов, прежде всего, Москвы и Санкт-Петербурга.
Остальная страна — это пространство «переходной» ситуации, где вероятно искажение или выборочное применение универсальных природоохранных институтов, и где велика роль неформальных правил. Иными словами, институциональные системы на этих территориях, универсальных норм, установленных на федеральном уровне, включают в себя вполне реальные конвенции, которые свойственны неформальным сообществам. В таких условиях спектр применения унифицированных природоохранных институтов весьма ограничен. Активный импорт универсальных институтов в такие регионы без соответствующих мер поддержки влечет за собой рост транзакционных издержек и может усилить противоречия между социальными группами. Здесь требуется проведение специальных мероприятий (с одной стороны, мер, обеспечивающих прямое действие федеральных законов норм и правил, с другой — мер по адаптации, в том числе разъяснительной работы).
В качестве территорий с особыми социокультурно обусловленными институциональными системами и специфическими природоохранными институтами следует рассматривать территории и поселения традиционного природопользования, где применение импортируемых институтов невозможно, поскольку это приведет к разрушению сообществ с традиционной культурой. Здесь как нигде важно обеспечить импортирование природоохранных институтов из собственной истории, выявляя, поддерживая и, при необходимости, модернизируя традиционные формальные и неформальные природоохранные институты.
Особое внимание ученые Института «Кадастр» уделяют исследованиям институциональных природоохранных изменений на локальном уровне управления (в городах и поселениях), поскольку в условиях современной экономики роль именно локального уровня в обеспечении экологического благополучия существенно возрастает [15]. Это связано с нарастанием потребности в эффективной адаптации социокультурных сообществ к ускорившимся процессам изменений в пространственной организации жизнедеятельности. В качестве эффективного механизма в данном случае выступает выявление социокультурных особенностей каждого Места, точнее, формализация «Духа Места», что предполагает, наряду с повышением информированности людей об объективных характеристиках территории, также и создание ее идеалистичного образа.
С позиций совершенствования природоохранного управления в городах акцент делается на расширении использования унифицированных природоохранных институтов. Активно применяются механизмы вовлечения граждан в природоохранную деятельность, достижения широкого консенсуса по проблемам, целям и приоритетам, координации природоохранной стратегии с целями социально-экономического развития. Особое внимание придается инновационному имиджу города, а экологические и социокультурные особенности становятся важнейшей составной частью инновационной политики. На большинстве сельских территорий природоохранная деятельность переплетается с повышением эффективности использования природного капитала на устойчивой основе и решению вопросов жизнеобеспечения населения.
Изменяются требования и к региональному управлению природоохранной деятельностью: на ведущую позицию выдвигаются координирующие функции. Важнейшими становятся механизмы координации разработки и реализации локальных природоохранных стратегий и планов действий. Это предполагает взаимоувязку целевых приоритетов разных уровней территориальной организации, организационное взаимодействие, мониторинг и оценку эффективности разработки и реализации локальных природоохранных планов и программ. Также особую роль играют исследования социокультурно обусловленных практик управления водопользованием сельского населения в условиях трансформации геоэкологического пространства [16].
В инструментальном плане пакетное проведение институциональных изменений позволяет программно-целевой подход. Поэтому Институт выполняет исследования, связанные с совершенствованием методологии территориального планирования в сфере рационального природопользования и охраны окружающей среды. При этом акцент делается на адаптацию к современным условиям различных типов планирования: стратегического, инкрементального, протекционного, системного, технократического и их сочетаний [17]. Дополнение программно-целевого управления эффективным экологическим территориальным маркетингом позволяет повысить инновационную привлекательность природоохранной сферы, сделать территории более интересными и ценными для людей.
Отдельное направление исследовательских работ составляет изучение особо охраняемых природных территорий, которые, в терминах неоинституционализма, выступают, с одной стороны, как институты сохранения дикой природы и биоразнообразия путем установления природоохранных ограничений и регламентаций, с другой стороны — как организации, обладающие пучками правомочий и собственными интересами к саморазвитию.
Таким образом, развиваемая Институтом «Кадастр» неоинституциональная теория может и должна быть положена в основу аналитических исследований, направленных на повышение результативности управления природоохранной деятельностью. Как никакая другая она позволяет учесть социокультурные особенности территорий в процессе современного управления природоохранной деятельностью, сделать проводимые реформы природоохранного управления более чуткими к ментальным и культурным представлениям людей.